Вне совершенства: Софи Дрис про красоту, ремесло и умение играть

Даниэль Пендер: В прошлом Вы говорили о том, что в юности хотели работать руками. Что в этом ощущении и процессе Вам запомнилось больше всего? 

Софи Дрис: Забавно, но на самом деле я никогда и не хотела стать архитектором! В детстве я увлекалась химией и археологией. Было неочевидно, что я буду заниматься дизайном, но, оглядываясь назад, я понимаю, как эти ранние увлечения по сей день влияют на мою работу. Когда я в мастерской, работаю со стеклом или керамикой, то это очень похоже на химические эксперименты — смешивание материалов, нагревание и наблюдение за их превращениями. А вот моя любовь к археологии связана с моей одержимостью чистыми органическими формами. Сейчас, когда я приезжаю на остров Мурано и наблюдаю за тем, как расплавленное стекло изменяет свое состояние под воздействием огня и разных процессов, то все еще вижу магию в этом. Именно это является главным стимулом в моей работе — эксперименты, использование материалов неожиданным способом, поиск новых текстур и сочетаний. Я люблю работать с материалами, которые совсем необязательно предназначены друг для друга.

Мне нравится, что Вы говорите об экспериментах и о том, как это влияет на Ваш рабочий процесс, а не начинаете рассказ с конечного результата. 

Все всегда начинается с похода в мастерскую. Я наблюдаю за работой мастера и меня охватывает любопытство. Я спрашиваю себя: «А если мы попробуем?» Мы начинаем с проб, набросков идей, и только потом создаем окончательную функцию или форму. Это невероятно органичный процесс.

С кем Вы работали в последнее время? 

Я работала со стекольщиками на острове Мурано, экспериментировала с включением минералов в стекло. Я обожаю минералы — это моя связь с археологией и геологией. Ведь это настоящие чудеса природы, которые очаровывают до бесконечности. Сейчас я также экспериментирую с металлами. Недавно в Нью-Йорке я представила серию зеркал, выполненных из полированного олова в рамке бронзовой пайки. Моя страсть — показывать шрамы или то, что обычно стараются спрятать или стереть, чтобы сделать предмет красивее.

Это действительно свежий взгляд, ведь таким образом вы воспринимаете несовершенство и неожиданность как нечто само собой разумеющееся. 

Именно так, я полагаю, что совершенные вещи не всегда самые красивые. Тем более в дизайне, где так много вещей становятся предметом массового производства, люди стремятся к уникальности — объектам, запечатлевшим в себе чувство тайны и отражающим личность творца. Работая над жилыми проектами, мне нравится рассказывать клиентам, почему несовершенство настолько ценно. В предмете ручной работы есть душа, он не похож на то, что можно штамповать на компьютере.

По Вашему мнению, спрос на ручную работу и тактильный дизайн растет в нашем гиперцифровом мире? 

Вне всякого сомнения. Нам повезло, ведь ручная работа становится более важной, чем когда-либо. В мире, где доминируют цифровые устройства и искусственный интеллект, люди стремятся к настоящим ощущениям. Именно поэтому кулинария стала таким культурным трендом, ведь цифровые технологии просто не способны ее заменить. Она действует на все органы чувств и объединяет людей. То же самое можно сказать о ремесле или производстве мебели. Через наши телефоны мы можем воспринимать разные вещи, но, как по мне, люди понемногу понимают, насколько сильно им не хватает прикосновения — физического взаимодействия с предметами действительности. Именно поэтому мой дизайн подчеркивает тактильность, текстуру и органические формы. Мы живем среди абстрактных и нематериальных объектов, но материальность — в дизайне, в еде или в живой музыке — по-настоящему объединяет людей.

Насколько сильно на Вашу работу влияет умение рассказывать? 

Умение рассказывать чрезвычайно важно, особенно когда я работаю с частными клиентами или коллекционерами. Им просто необходимо помочь понять уникальность произведений. Например, покупая стол ручной работы, вам важно знать, что он не будет выглядеть в точности так, как на фотографии в выставочном салоне, ведь его делают специально для вас. Материал, например, дерево, живой и поэтому он реагирует на влажность в доме, покрываясь трещинами или смещаясь. Это естественно и это красиво. Я работаю только с натуральными материалами — деревом, металлом, стеклом — с вещами, на которых со временем появляется патина, и это лишь делает их красивее. Работа с синтетическими материалами совершенно иная. Мне всегда хочется, чтобы мои клиенты смотрели на эти произведения как на фамильные ценности, — вещи, которые будут жить долго и которые они смогут передать своим детям или даже продать на аукционе, а не как на тот хлам, который вы выбросите уже через несколько лет.

Открытость к экспериментам означает готовность к неудачам. Вы можете рассказать о том, что такое «испытывать неудачу лучше»? 

Попробуй еще раз. И пусть еще раз ничего не получится. «В этот раз пусть не получится лучше» — это цитата Самюэля Беккета, но я совершенно согласна с ней. Экспериментируя, вы готовы открывать вещи, которых не искали. Временами вы не можете найти то, что искали, но в процессе поиска открываете для себя нечто более интересное. Эта случайность и магия неимоверно ценны, и их так часто не хватает современной культуре, ополоумевшей от совершенства. 

Можете ли Вы привести конкретные примеры проектов, в которых неудача или эти «чудесные промахи» позволили Вам открыть нечто новое или неожиданное? 

Конечно! Одним из таких примеров, которые мне запомнились, является совместный проект с мастером по керамике, с которым мы работали с первых дней моего творческого пути. Мы начали с черной керамики, и все получалось очень хорошо. Но затем я решила попробовать поработать с белым фарфором. Фарфор — это намного более хрупкий материал, и поэтому во время обжига много предметов разбивались. Разбив множество изделий, я как-то встретилась с одной женщиной, занимающейся кинцуги — практикой восстановления разбитой керамики с помощью золота. Мы решили отремонтировать эти изделия, и получилось что-то совершенно неповторимое. Это был провал, который удалось превратить в нечто прекрасное.

Это такая удивительная история. 

Из-за ограниченности керамики как материала и моих неудач, особенно при работе с высокотемпературными минералами, я начала работать со стеклом и оно стало одним из моих любимых материалов. Я объединяю стекло со слюдой, минералом с небольшими слоистыми листами. Полтора года мы экспериментировали с разными техниками — некоторые изделия разбивались, а в других образовывались газовые пузырьки. Однако мы не были уверены, что сможем объединить этот минерал со стеклом так, чтобы он имел устойчивый эффект. В конце концов, нам удалось, и мы изготовили прекрасные вазы, лампы и скульптуры с помощью листовой слюды. Для меня самая захватывающая часть — сотрудничать, обмениваться идеями и наблюдать, как нечто новое рождается просто на твоих глазах. 

Вы приверженец творческого течения «арте повера». Можете рассказать немного больше о том, почему эти идеи настолько близки Вам? 

Разумеется, речь идет об увлечении нетрадиционными материалами. Как дизайнеру интерьера, мне нередко приходится работать на людей привилегированных классов, которые могут не жалеть денег на роскошные материалы, но мне нравится смешивать их с тем, что обычно считают «скромными» материалами. Чем-то напоминает парадоксальную историю Жана-Мишеля Франка: он работал для самых богатых людей в 1930-е годы, но использовал простые материалы, например, обновленное стекло или гипс. Я люблю использовать материалы, которые обычно не считают ценными, и объединять их неожиданным образом. Мне нравится играть с этой идеей, проявляя бунтарство. Мне кажется, что в этом состоит принцип моды: дизайнеры смешивают элементы концептуальных коллекций с базовыми вещами, и это все равно выглядит очень классически. Я думаю, это противоречие.

Вы еще и коллекционер. Какую роль это играло в Вашей дизайнерской работе или наоборот? 

Я люблю окружать себя вещами, которые что-то значат для меня, — особенно работами других дизайнеров или художников моего поколения. Одним из первых таких предметов, который я приобрела, был прототип работы Макса Ламба. Мне также нравится поддерживать молодые таланты, такие как Ана Каркар, Анастасия Бей или Венди Андреу. Я люблю сотрудничать, обмениваться идеями и поддерживать других творцов. Для меня важны творческое сообщество и сотрудничество, а не мое эго. Поэтому, работая над проектом, я всегда люблю привлекать к нему других людей или открывать новые голоса и рассказывать о них миру. 

Приятно это слышать. Также на Вас повлиял Гаэтано Пеше, работы которого полны радости и игры. Это отношение важно для Вашей работы? 

Вне всякого сомнения. Я люблю его творчество. На мой взгляд, дизайн должен развлекать и фиксировать случайность в процессе создания (говоря о его коллекции «Nobody's Perfect»). Наша работа очень значима, но мы не социальные работники. Мы не спасаем жизни, мы создаем прекрасные вещи, поэтому важно помнить, что нам не следует воспринимать себя слишком серьезно. Жизнь должна приносить радость, и я хочу показывать это в своей работе. 

Чем увлекаетесь, помимо дизайна и своей работы? 

Меня всегда интересовала мода — она чем-то подобна дизайну, ведь точно так же исследует разные аспекты действительности и связи. Мой муж — художник, поэтому мы много путешествуем, что связано с нашей работой. Кроме того, мы гурманы и любим полакомиться новыми блюдами. Мы только что были в Сан-Себастьяне — одном из лучших мест в мире, где можно попробовать блюда экспериментальной кухни. Там мы побывали в парке скульптур «Чильида Леку», поужинали в ресторане экспериментальной кухни «Mugaritz» и отведали вкусные местные блюда в «Gerald's». Я обожаю наблюдать, как шеф-повара так же, как и дизайнеры, говорят через свою работу, — это другой язык, он очень богатый и непосредственно действует через органы чувств. Это нельзя оцифровать, и мне это по душе.

Кажется, это Ваш вдохновленный подход к жизни — оставаться открытой и экспериментировать. Какие у Вас планы? 

Я занимаюсь дизайном для художественной галереи в Токио, и вся мебель там изготовляется вручную в стиле ваби-саби, как и моя новая серия. Серия изделий из нержавеющей стали и бронзы Styx в Нью-Йорке — это коллекция зеркал, которая этой весной будет дополнена другими изделиями. Вскоре я выпущу свою первую коллекцию штор из льна-сырца в сотрудничестве с одним французским производителем. Все изделия изготовляются в северной Франции, в регионе, где до сих пор развито текстильное ремесло. Мы пробовали использовать тканые материалы уже более года тому назад, и поэтому я очень взволнована. И, конечно же, в апреле пройдет выставка Salone del Mobile Milano — это всегда отличный повод пообщаться с дизайнерским сообществом, словно встретиться в семейном кругу.